Гуревич Павел Семенович - доктор философских наук, профессор, декан кафедры психологии в Российском государственном торгово-экономическом университете. Директор Института психоанализа и социального управления и «Клиники глубинной психологии», зав.сектором Института философии РАН, специалист по клинической психологии, психоанализу, философской антропологии. Практикующий сертифицированный психоаналитик:
Трудно найти человека, который никогда не испытывал бы гнева, не почувствовал бы накаты агрессивности. Гомер признает, что у Ахилла были все основания для того, чтобы прийти в ярость, и все же он уже во вступлении к "Илиаде" называет гнев Ахилла "губительным, пагубным". Гомеру принадлежат строчки из вступления к «Илиаде»: «Гнев, богиня, воспой Ахилесса». Гнев и ненависть ограничивают возможности человека, считает великий поэт.
Известный французский философ Андре Глюксманн показывает, что гнев не новость для человеческого существования. Мы помним испепеляющее безумие Медеи, вакханалии зверства, продемонстрированные античными тиранами, беспощадный лик восточного деспотизма. Но почему философы так мало внимания уделили этой человеческой страсти? Не ищите это слово среди ключевых понятий у Аристотеля или Канта. «Злорадство», «невоздержанность», «ярость», «исступление» — пожалуйста… Но только не «ненависть». Не вчитывайтесь в сочинения философских антропологов. Есть и другие обозначения, но нет данной страсти. Не ройтесь в этических словарях. В качестве провозвестника «философии ненависти» можно назвать, пожалуй, только римского философа Сенеку.
Гнев разрушает душу. Он же позорит человека в состоянии такого аффекта. Пушкин с иронией пишет о сказочном царе: «В гневе начал он чудесить и гонца велел повесить». Поэт олицетворяет гнев в образе ядовитого анчара. «Природа жаждущих степей его в день гнева породила, И зелень мертвую ветвей и корни ядом напоила».
Может быть, следует объявить гнев позорным человеческим качеством и бороться по мере сил с ним? Казалось бы, мы пережили чудовищные войны, убийственные революции, геноцид. Чему удивляться? Но воля к разрушению становится историческим фактом, который обязывает к философской и теологической рефлексии.
Современный читатель сразу выразит недоумение: что тут особенного, так было всегда. Разве толпы в Древнем Риме не рукоплескали, когда гладиаторы убивали друг друга? Не доставляло ли язычникам неизъяснимое блаженство, когда первых христиан, завернутых в промасленные ткани, превращали в пылающие факелы? Человеческая жизнь редко в истории представляла собой особую ценность.
Кровная месть метит жертвы. Еще живых, дышащих засыпают землей. Пленников бросают в пламя. По сигналу хана неугодным переламывают позвоночник. Потом — кошмарное изобретение — гильотина… Окровавленная голова вызывает восторженный рев толпы. Изощренные пытки в подвалах. Фабрики смерти. Убийство, поставленное на поток. Цивилизованное зверство, не имеющее аналогов в истории…
Но как обуздать гнев? Прежде всего, научить ребенка управлять своими агрессивными чувствами – обязанность родителей. Вытравить их невозможно, но держать под контролем необходимо. Эту «школу» чадо проходит на втором году жизни. Но легко можно представить, что именно в семье ребенок получает не прививку от гнева, а как раз мощную подпитку для нее. Яростный, гневный человек должен знать, что вспышки ярости убивают не противника, а его самого, разрушают его психику, а нередко парашютируют в криминальное пространство. Хорошо, если, испытав накаты ярости, человек приказывает себе сначала упорядочить дыхание, успокоить нервы, а потом выбрать нужное слово или желаемое действие.
Кое-кто скажет: ничего себе рекомендации… Разве можно успокоить себя в состоянии аффекта? Неужели человек, испытав ярость, способен выбрать благочинное слово и тем более скорректированный поступок?. Последний роман Г. Флобера назывался «Воспитание чувств». Эту многовековую традицию, направленную на культивирование души, мы утратили. Сегодня стервозность, гневливость, распущенность чувств считается нормой. Так наступает коррозия человечности, распад личности. Глюксман предостерегает, вразумляет, разъясняет: ««Зверь, полный бешенства, жестокая скотина, роль ненависти в чистом виде с ее традиционными блестящими лохмотьями, зверством, исполняет для нас волк, раскладывая на прилавке полный ее арсенал. Ненависть обвиняет, не зная.
Ненависть судит, не выслушав. Ненависть выносит приговор по своему желанию. Она ничего не уважает, думает, что противостоит мировому заговору. В конце концов, закованная в латы своей мстительности, она рассекает все узлы произвольным и
самовластным ударом зуба. Ненавижу, следовательно, существую…
1
1
