Я хочу обсудить тему послушности и непослушности деток. Что это значит для нас? Что это значит для них?Покажите мне маму, которая не мечтает выйти с годовасиком или трехлеткой в разгар кризиса в песочницу, магазин, гости, кафе и милым голосом сказать: "Малыш, посиди/постой/поиграй/поешь здесь тихонько...", а потом через полчасика "Пойдем-ка, дружок, домой», и с удовольствием наблюдать как твой малыш тихо и спокойно выполняет все предложенное тобой, пока другие детки капризничают и бьются в истерике. Конечно, я намеренно сгущаю краски. Но вдумайтесь, как часто нас пугают злость малыша, его грусть, его истерики, его игнорирование наших просьб… Как часто мы стараемся или настоять на своем (иногда и довольно жестко), или просто отвлечь его каким-то новым развлечением… Знакомо?
А между тем, давайте зададим себе любимой вопрос: «А что будет происходить со мной самой, если в ответ на мою печаль, любимый близкий предложит переключиться на развлечение?», «Что я почувствую, если в ответ на мою злость, он начнет сердиться и настаивать на немедленном прекращении всяких попыток отстоять желаемое?», «Как будет мне, если на мои слезы, он скажет просто выполнять его инструкции, от которых я, собственно, и плачу?»… Я думаю, что если нам с этим самым любимым достаточно безопасно, то грусть/злость/слезы только усилятся, просто потому что «Ты что, дурак такой, не видишь что мне ПЛОХО?». А если небезопасно? Ну тогда… тогда замолчим и сделаем как сказали… надеюсь только, что это будет скорее с совсем неблизким начальником, а вовсе не с близким мужем… хотя и такое, увы, не исключение из правил.
Почему же тогда мы ждем послушания от ребенка? Может быть тот факт, что он кричит, злится, грустит при нас как раз и есть счастье? Может это означает только одно – он достаточно в нас уверен, ему с нами достаточно безопасно, чтобы показывать свои настоящие чувства? Ведь у каждого нормального человека есть место и для печали, и для гнева, и для обид. Слава богу, что он так нам верит, что делится этим с нами!
К моим личным размышлениям я хочу поделиться с вами теоретической научной базой немного. На семинаре в рамках обсуждения теории привязанности ведущая показывала
небольшие ролики из исследования. В каждом ролике показывали маму и ребенка в незнакомой им комнате с игрушками. У мамы было задание не инициировать игру, но ей было разрешено поддержать эту игру, если ребенок обращается к ней за помощью. А потом выйти из комнаты, оставив ребенка с незнакомкой на 2 минуты. И рассматривали поведение ребенка в довольно стрессовой ситуации. Деткам был примерно годик.
В первом ролике ребенок уселся на пол и стал играть, периодически включая маму в игру. Когда она вышла (предупредив его что скоро вернется), он еще поиграл немного и пошел ее искать (звал, открывал дверь). Мы радовались – образцовая привязанность. Ребенок тревожится, когда мама уходит, но не через чур, радуется когда возвращается.
Во втором ролике ребенок игнорировал маму в игре, не очень обращал внимания на уход, когда пришла обрадовался, но быстро «наказал» ее – отвернулся.
В третьем – «включил сирену», сразу кричал и требовал мать, сидя твердо на попе, но при этом был довольно расслаблен. Когда она вернулась попросился на ручки и сидел у нее, правда тоже наказывая и отворачиваясь. Мы говорили о том, что мамы в одном случае не очень чувствительны к детке, в другом – не очень предсказуемы. Дружно оценили это как ненормальную привязанность.
А потом показали
следующий ролик, в котором девочка без единого звука с печальным лицом просто носила маме игрушки одну за одной. Когда мама вышла, она постояла с игрушкой и пошла смотреть в окно… не к двери, в которую вышла мама, а к окну, понимаете? Как в приюте… Мы смотрели ролик в гробовом молчании, с повисшим в воздухе ощущением тяжести.
В последнем ролике девочка так же носила маме игрушки без единого звука (вообразите себе не звучащего годовасика!!) с сияющей застывшей улыбкой на лице. Когда мама вышла, она стала ходить кругами по комнате с такой же улыбкой на лице. И только когда вышла незнакомка, девочка впервые сняла улыбку с лица, расслабилась и стала с удовольствием раскидывать игрушки вокруг себя. Вы бы видели выражение паники и ужаса на лице девочки, когда она услышала голос матери до того, как открылась дверь – всего пара секунд. Дверь открывается и у ребенка на лице снова сияющая улыбка и ни одной попытки подойти к маме. На этом ролике у нас из глаз катились слезы и в зале раздавались всхипывания… Слишком знакомым было для нас такое сиротство…
В этот момент мы поняли, что малыши из второго и третьего ролика, таки да, обладают не идеальными мамами, но, боже мой, они живые! Они могут им выразить свое недовольство! Это прекрасно! Конечно, каждая мама хотела бы быть идеальной, но если она просто обычная живая женщина, то очень, очень важно, чтобы она сама уж как-нибудь пережила свою неидеальность, а не делала ребенка бесконечно одиноким и замороженным в семье просто потому что сама не может справиться с задачей принятия себя. Ей богу, детки не виноваты.
Пусть они злятся, когда гневно, пусть печалятся, когда грустно, пусть плачут, когда обидно – пусть они живут, пусть вырастут в неидеальных, но живых людей, людей способных на отношения, способных на доверие, способных на близость, пусть чувствуют себя с нами безопасно.
Ведь мы же именно этого будущего для них хотим, правда?
Аналитический психолог
Анна Панкова
0
0
