Мы все знаем, что определяем далеко не все в нашей жизни – а иногда случается и так, что наше влияние ограничивается лишь какой-то одной областью, оставляя прочее под контролем случая. И это всегда вызывает у нас искушение признаться себе и другим в своей беспомощности и неспособности изменить что-либо в своей жизни. Начитанный клиент вполне может сказать своему терапевту в такой ситуации, что его бессознательное полностью управляет им, и он сам ничего не может сделать. Начитанный терапевт после этого обязательно спросит, чье это бессознательное.
Эксперимент Селигмана с выученной беспомощностью собак описывают как классический в социальной психологии: собаку сажают в клетку, из которой она не может выбраться, и бьют током, после чего она уже не стремится выбраться из другой, открытой клетки, и смиренно сносит удары током и в ней. При описании этого эксперимента часто забывается два обстоятельства: во-первых, примерно треть собак продолжала бунтовать против эксперимента и в открытой клетке – и беспомощности учиться отказывалась. И, во-вторых, беспомощности собак необходимо было обучать, поскольку их естественное состояние было куда более свободным.
По Мэю, свобода человека заключается, прежде всего, в том, чтобы знать о своей предопределенности и уметь держать в голове несколько различных возможностей для каждой встречающейся ситуации. Мы знаем, что обстоятельства вынуждают нас к тем или иным действиям, однако совершать их или нет – решать нам. Говоря языком консумеризма, свобода действия – это возможность, находясь в супермаркете, и понимая, что товары преподносятся таким образом, чтобы мы их купили, выбрать, покупать их или нет. При этом свобода действия предполагает и возможность от этой свободы отказаться.
Экзистенциальные психологи выделяют еще один вид свободы, который доступен человеку: свобода не действовать, а быть. Такая сущностная свобода обычно осознается нами еще хуже, чем свобода действия: если последнюю мы себе представляем хотя бы приблизительно, то к тому, чтобы свободно быть, подступаются не все и не всегда. Возвращаясь в супермаркет абзацем выше, ответьте для себя на вопрос: а как кто вы покупаете то, что покупаете?
Франкл во время своего пребывания в концентрационном лагере отмечал, помимо прочего, и то, насколько внутренне свободным может оставаться человек, будучи в заключении и не имея практически никакой свободы действия. Одновременно мы все видим, насколько внутренне скованными остаются люди, обладающие на самом деле большой свободой действия, и это может нас привести к некорректному выводу о том, что эти два проявления свободы взаимно исключают друг друга.
По зрелому размышлению, наш концлагерь мы таскаем за собой всюду: это и есть все те вещи, которые нас ограничивают, принуждают и предопределяют наше поведение. Но при этом у нас остается право выбирать, как и чем отвечать на это принуждение и кем при этом оставаться. Равно как и право отказаться от выбора.
Вывод: мы выстраиваем свою жизнь таким образом, что снимаем с себя ответственность за происходящее с нами, и наше окружение нам в этом помогает. Люди же, поднимающие бунт против происходящего с ним, воспринимаются большинством как глупцы. В то же время собаки Селигмана, бунтовавшие против своей нелегкой судьбы, пусть и не всегда получали освобождение от тока, приобретали нечто большее: возможность не обучать себя беспомощности.
Совет №1: помните, что свобода существует там, где есть рамки. Уже просто потому, что, говоря «свобода», мы отграничиваем ее от «несвободы». И эти рамки мы выставляем себе самостоятельно.
Совет №2: вопрос о том, соблюдает ли человек пост, часто звучит последнее время. И ответить на него можно несколькими способами: «да, ведь это нужно/принято», «да, так как я православный», «нет, это глупо», «нет, я же не верующий» и так далее. И здесь, как в старом анекдоте, есть один нюанс: быть свободным можно как соблюдая, так и не соблюдая ограничения. Но только если ответ будет звучать как «да, так как это мой выбор» или «нет, так как это мой выбор».
7
0
0
