Одиночество для разных людей бывает разным. Может быть желанным и прекрасным, как поет об этом А. Дольский:
Не видеть добрых глаз твоих -
нет для меня страшнее казни,
мои печали - на двоих,
но одиночество прекрасней.
А может быть пугающим, жестоким и неумолимым, как у Беллы Ахмадулиной:
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Если у Дольского речь действительно идет об одиночестве , то Ахмадулина описывает скорее покинутость, брошенность. Дальше она в своем замечательном стихотворении описывает ту работу (эта работа в психоанализе называется работой горя), которую придется ей проделать, чтобы переплавить эту ужасающую покинутость в одиночество, которое в конце стихотворения воспринимается совсем иначе:
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.
Очень хорошо показал и описал в своих работах способность к одиночеству Д.Винникотт. Дело в том, что развитие нашего психического аппарата зависит не только от того опыта, который мы получаем, но так же и от того, какой опыт мы не получаем в своем раннем детстве. Особенно важно для развития иметь опыт одиночества в присутствии другого. Если ребенок получает такой опыт в детстве, то у него формируется способность к одиночеству. И тогда потом, будучи взрослым, он может быть с другим , в тоже время оставаясь отдельным (одиноким) от другого, не сливаясь с другим и не чувствуя себя покинутым. У него есть четкие границы между собой и другим, между внутренним миром и внешней реальностью. Каким же образом ребенок приобретает опыт одиночества в присутствии другого? А если он не получает такого опыта, то по какой причине?
Представим себе ребенка полутора лет. Он играет, а его мама сидит рядом и вяжет. Он играет и, играя, присваивает себе свой опыт взаимодействия с матерью. Когда он играет сам с собой, он это делает так, как прежде она или папа играли с ним. Например, прежде мама помогала ему собирать пазл, а сейчас он это пытается делать сам. Он пытается теперь в одиночестве повторить и присвоить себе тот опыт, который у него был в игре с мамой. В голове ребенка, играющего самостоятельно, возникают очень важные вопросы:
«Имею ли я право присвоить себе тот опыт, что был у меня с папой или мамой?»,
«Могу ли я сам себе быть папой, мамой и дать себе то, что прежде они мне давали?»,
«Если это можно, то тогда получается, что я могу обойтись и без них?»
Ведь получается, что ребенок берет себе что-то, что принадлежит родителям. Поэтому, ребенок, играющий самостоятельно беспокоиться о том, не против ли его мама того, что он играет сам, без нее. Он периодически бросает на нее вопросительные взгляды. И здесь очень важна реакция мамы в этот момент. Может быть три вида реакций:
- Мама поглощена вязанием настолько, что даже не замечает того, что ребенок на нее поглядывает. Это значит, что ребенок находится в одиночестве, но не рядом с ней. Ее нет рядом, поскольку она далеко от него в своих мыслях. И тогда у ребенка возникает чувство покинутости.
- Мама вяжет и постоянно поглядывает на то, чем занят ребенок. Она может периодически подходить к нему и что-то переставлять в его пазле : «Тут ты не так сделал. Надо вот так!». Вроде бы и маме, и ребенку хорошо? Он не чувствует себя покинутым. Однако, в этом случае, мама внедряется в игру ребенка. И ребенок не может получать и присваивать себе собственный опыт.
Работа у мамы непростая, поскольку ей необходимо найти баланс, чтобы не быть внедряющейся и не быть покидающей. И это ведет к третьей возможности.
- Мама дает ответ – эхо. Она смотрит на ребенка в ответ на его взгляд и говорит, например: « Ого! Это тот пазл, что мы с тобой недавно складывали вместе?! И теперь ты вырос и можешь это делать уже сам, без меня!». Не стоит слишком уж преувеличенно показывать свою радость в связи с этим («Это фантастика! Великолепно!»), поскольку в этом случае ребенок почувствует себя обобранным: ведь это мамина большая радость, а не его. Получается, будто она забирает себе то, что он делает. Что ему нужно, так это то, чтобы мама отразила его право делать что-то самостоятельно. Тогда он не чувствует себя брошенным, как в первом варианте и не чувствует, что в него внедряются, как во втором. В этом случае у ребенка развивается способность быть в одиночестве в присутствии другого.
Теперь представим, как эта способность будет проявляться впоследствии. Допустим, ребенок возвращается из школы и ему необходимо сделать домашнее задание, но он хочет его сделать вместе с вами. Тут складывается похожая ситуация. Ведь делать домашнее задание – это включать в себя (интегрировать), присваивать себе опыт, полученный в школе. И здесь опять мы можем увидеть три вида реакции матери или отца:
- «Ты должен делать свое домашнее задание сам!», «Это твоя работа!», «Меня это не касается!» «Мне наплевать на это!». Ребенок чувствует себя покинутым.
- «Ты не так делаешь, неправильно!». Родители внедряются, берут все на себя и делают эту работу вместо ребенка. Часто, в таких случаях, ребенок совсем прекращает делать домашнее задание и ждет, когда за него это сделают родители.
- Эхо-реакция, отражающая право ребенка самому делать эту работу.
Можно увидеть очень много ситуаций в жизни ребенка, которые будут соответствовать этим трем реакциям. Одиночество страшит, когда во внутреннем мире человека не сформирован и не субъективирован опыт отношений с доступной, заинтересованной, но не внедряющейся матерью. Однако, если у вас не было в детстве достаточно опыта, соответствующего третьему виду реакции, то психоаналитическая психотерапия дает вам возможность научиться быть в одиночестве в присутствии другого.
6
0
2